Валерий Мирошников - Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 2. Ландаун навсегда! (Хохмоэпическая трилогия)
– А вот знаю! – загадочно повела бровью жена.
– Ну, иди болтай, как хотела. Или мне надо выйти поздороваться?
– Сиди! Я сказала, что ты в задумчивости! – Гюльчетай поцеловала его в лоб и упорхнула.
«Уже за сорок, трое детей, а вот – порхает!» – удовлетворенно заметил Ландаун и вернулся в революцию.
Толпа живет сегодняшним днем, нет никакого проку напоминать ей, что еще 9 месяцев назад вице-президент наших геополитических противников Джо Б. пообещал устроить революцию в России, если Мировлад Нитуп снова выдвинет свою кандидатуру в президенты. Для толпы, рожденной день назад, 9 месяцев – доисторический срок. Она даже не поймет, в чем связь между сегодняшним весельем и давно забытой болтологией. Как только что рожденный ребенок не помнит миг своего зачатия. И даже намеки, что сайт революции www.belayalenta.com зарегистрирован за два месяца до выборов, что весь этот спектакль планировался заранее, – этого толпа тоже не воспримет. Не поймет толпа и того, что ее действия странным образом играют на руку недругам, которые стремятся не допустить возрождения мощной державы, создания Таможенного и Евразийского союзов. Для толпы это слишком длинная логическая цепочка. Она мыслит лозунгами, доходящими до междометий. «Мы за Евразийский союз!» – воскликнет толпа и пойдет разваливать Россию. «Мы всего лишь за честные выборы!» – будет твердить толпа. А честные выборы – это те, которые Вашингтон и Лондон признают честными, о чем объявят на «Эхе (почему-то) Москвы».
– А Андрюшка-то Левинсон где? И что, у вас так ничего и не получилось? – раздавалось на кухне.
«О Боже! Помоги советом! Что… что я могу сделать, чтобы не допустить в России революции, хаоса и разрухи?» – воззвал Ландаун.
«Сын мой! Вот что надо сделать…» – ответил Бог, но его слова заглушил взрыв смеха на кухне:
– Так и сказала? Ну, ты даешь!
Ландаун впервые попал в такое двусмысленное положение: с одной стороны Бог ему ответил и теперь, видимо, ждал каких-то действий с его стороны, но он так ничего и не понял.
«Извини, Отец! Я не расслышал. Повтори, если не трудно!»
«Мне не трудно, сын мой! Я сказал…» – на этот раз слова Творца заглушил плач навзрыд.
– Никогда себе этого не прощу!
Ландаун схватился за голову и выскочил из дверей:
– Гюльчетай! Здравствуй, Лариса! Гюльчетай, ты мне не даешь поговорить с… – он показал глазами наверх.
– Это он с Богом говорит! Не обращай внимания! – сказала Гюльчетай Ларисе, слезы которой уже чудесным образом просохли и даже не повредили косметику.
– Как это «не обращай внимания»?! – вскипел Ландаун. – Он мне дважды говорил, что надо сделать, чтобы не допустить революции, я не разобрал ни слова!
– Успокойся! Я все разобрала! – мягко ответила жена.
– Да? Ну, говори!
– Он сказал, что если ты поможешь Ларисе найти мужа и построить свою любовь, то революции не будет!
– И как одно с другим связано?
– Вообще-то все люди, а женщины в особенности, хотят на самом деле не свободных выборов и не контроля над избирательными комиссиями, а счастья, – пояснила Гюльчетай.
– Продолжай! – заинтересовался Ландаун.
– Если они найдут свое счастье, то забудут про революцию и, вообще, про все на свете забудут.
– Ладно! А мужчины?
– Так мужчины и будут их счастьем!
– Ты, в самом деле, так и сказал? – обратился Ландаун наверх.
«Истинно так, сын мой!»
– Да будет воля Твоя! – принял свою миссию Ландаун и обратился к Ларисе. – Но тебе придется слушаться меня во всем.
– Как тибетского гуру?! – обрадовалась Лариса. – Ты даже можешь при надобности бить меня палкой!
– Палкой – это чересчур! – почесал затылок Ландаун. Вскоре он пожалеет, что отказался от этого действенного средства.
С какой стороны взяться за дело, он не понимал совершенно, но от него зависела судьба страны.
По следу Конька-горбунка
Первым делом Ландаун отобрал у Ларисы паспорт и деньги
– Это еще зачем? – удивилась Лариса.
Ландаун произнес длинную и путаную лекцию о том, что документы и деньги несут негативную энергетику привязки к системе. Короче, от них все несчастья. Это было не совсем правда, но интуиция подсказывала философу, что работа с женщинами всегда таит немало неожиданных поворотов. Он просто не мог рисковать будущим России. И хорошо еще, что Лариса не заметила, как он спрятал в печке ее сапоги.
Ландаун несколько рассеянно выслушал исповедь Ларисы о двух ее замужествах. О том, что первый муж пропал без вести в Чечне, а второй не понимал ее душевных стремлений, весь сосредоточившись на неудачах в бизнесе. И однажды она ушла в другую жизнь, без скандалов и объяснений, просто закрыв за собой дверь и забрав двух дочек от обоих браков. Муж не стремился ее вернуть и не навещал дочку. Жила она с дочками по-разному, как и вся страна, но, в общем, дружно, а недавно старшая дочь родила внучку, но с отцом своего ребенка так и не осталась – так что народу в этом импровизированном женском монастыре прибавилось.
– Толи это у нас родовая карма? – в задумчивости сказала Лариса. – И мама моя с отцом развелась, и я двух мужей потеряла, и дочери мои теперь с парнями общего языка найти не могут.
– Нет тут никакой родовой кармы, – Ландаун демонстративно грубо снес психологический блок. А затем то же самое, что Лариса, сказал обычными русскими словами, включающими понимание и сопереживание. – Вы просто очень давно живете одни, без мужчин. Отвыкли.
Заинтересовала его история с сайтом знакомств, на котором все мужчины врут женщинам и в жизни совсем не похожи на тех, за кого себя выдают.
– А ты в анкете настоящий возраст указала? – спросил Ландаун Ларису.
– Ну… уменьшила на 5 лет. Какое это имеет значение?
– Да никакого! – согласился Ландаун, и вдруг его озарило. – Это же самое важное!
– Да? – удивилась Лариса.
– Ты не там ищешь! – пояснил Ландаун. – Какой ты указала желаемый возраст партнера?
– От 45 до 60.
– А теперь сама подумай! Если мужик дожил до пятого десятка и не женился – он просто не приспособлен к семейной жизни, он не умеет строить отношения с женщинами, у него нет ценности семьи, дома. Он привык быть один.
– Наверно! – сокрушенно вздохнула Лариса. – И что же делать?
– Найти себе молодого, свободного, красивого. Лет 30-ти.
– Галкина у Пугачевой отбить? – рассердилась Лариса. – Я же тебе серьезно поверила, что ты поможешь, а ты здесь демагогией занимаешься! Ну, кому я нужна из молодых? Им что, девчонок мало? Да их как собак! Вон полный автобус по утрам едет! И потом, если он молодой, семью хочет, ему же ребенка надо родить. А я что? У меня один день – климакс, другой – менопауза!
Лариса вскочила, чтобы навсегда исчезнуть из этого сумасшедшего дома, Ландаун сделал попытку схватить ее за руку, уцепился за сумочку, протащился за ней метра два и уткнулся носом в ковер. Сумочка осталась у него в руках, а Лариса лихорадочно схватила шубку и бросилась к двери, но без сапогов выбежать на снег и мороз не решилась и тихонько заскулила, прислонившись к косяку.
– Довел женщину! – в сердцах воскликнула Гюльчетай, появившись со двора с собачьей кастрюлькой.
Она пыталась успокоить Ларису, а Ландаун оправдывался, что так и должно было быть, что надо было снять психосемантические блоки и родоклановые заклятья, а закончил неожиданно:
– А вообще-то человеку Богом дан Дар вечной молодости! Но поскольку люди об этом давно забыли, то называют его Секретом вечной юности!
Женщины прекратили коллективную истерику и уставились на Ландауна.
Ландаун сказал, твердо глядя в глаза Ларисе:
– У тебя будет преимущество перед всеми молодыми. Они просто молоды, а у тебя, кроме молодого тела, будет еще мудрость и жизненный опыт. А еще ты сможешь поделиться Секретом вечной молодости с мужем, и вы будете счастливы вечно!
– И ты знаешь этот секрет? – спросила Гюльчетай.
– Конечно! – загадочно улыбнулся Ландаун, хотя ничего он не знал, но таков был его творческий метод – сначала надо пообещать, а потом уж сделаешь – деваться некуда.
Водрузив Ларису обратно на диван, он начал развивать мысль хоть не с Адама и Евы, но со времен древней Гипербореи:
– Про гиперборейцев известно, что они не трудились, а проводили время в празднествах и служении богам. Что они жили, пока им жизнь не приедалось, а еще умели летать!
Ландаун на всякий случай сделал движение рукой, чтобы перехватить Ларису, если она вновь попробует сбежать, но женщина слушала внимательно и даже прокомментировала:
– Ну, если не трудиться, тогда можно долго жить!
Успокоенный, Ландаун продолжил:
– Когда гиперборейцу надоедала жизнь, он бросался с обрыва в море, окружавшее их остров. Но это, конечно, лишь неправильно понятая метафора. На самом деле уставший от жизни гипербореец растворялся в окружающем нас океане информации. Вода – это символ информации.
